Восток: философия, религия, культура

научно-теоретический семинар

     Дискуссия.

     С.В. Пахомов. Исходя из вашего доклада, становится ясно, что мы живем в такое время, когда на наших глазах складывается нечто новое, некая «еврояна» –  я в данном случае переиначиваю ваш неологизм «новояна» –  весьма своеобразная форма буддизма, которая отличается от традиционных махаянских направлений. В этой связи не кажется ли вам, что сам феномен распространения буддизма на Западе, эта вот ломка географии связана с ломкой традиционности как таковой на Западе – и тогда это не просто вытеснение одной традиции другой: буддийская неотрадиция приходит на место отсутствующей традиционности. И второй момент, это повальное распространение секуляризации. То есть секуляризация и нетрадиционность на Западе открывают широкие двери для новых форм буддизма.

     Алексеев-Апраксин: Вы очень верно подметили; к этому же, как мне кажется, можно добавить и феномен постмодернизма, наступление эпохи, когда наши интеллектуальные, духовные пирамиды разрушились, сровнялись с землей так, что никто уже не может сказать, что более ценно – картина Дюрера или какая-нибудь бумажка, написанная в Танскую эпоху. Сто пятьдесят лет назад это было очевидным; было ясно, что вот у нас – это искусство, а где-нибудь в Азии или в Африке – непонятно что, какие-нибудь народные промыслы.  Сейчас ситуация выравнивается, и к буддизму уже относятся с большим уважением даже неспециалисты. Кроме того, все-таки западная культура находится сейчас в некоем духовном кризисе, и Восток в этом плане предлагает то, что, может быть, не сформулировано до конца – например, тот же трансперсональный опыт, о котором много писал Евгений Алексеевич. Доступен ли он нам, людям, считающим себя русскими, православными? На самом деле нет. Единственный способ приобщиться к нему – постричься в монахи, долгие годы послушничать и только потом быть допущенным к какому-то опыту и практикам духовным. Но в традиционных европейских религиях вроде как считается нормой, что есть отдельное духовное учение для мирян, то есть для непосвященных, которым, в общем-то, необязательно знать тонкостей литургии, и многие прихожане действительно слабо понимают, что происходит, принимая все просто на веру. Однако есть огромное число людей, которым очень важен духовный опыт. Именно восточные традиции, в частности, буддизм, предлагают его открыто. При этом фактически ничего не нужно принимать на веру, можно сразу начать с каких-то практик и по мере внутреннего самоизменения узнавать и какие-то философские вещи. Мне кажется, что прежде всего буддизм именно открытостью своего опыта, трансформирующего сознания, интересен европейцам. Тут открывается очень широкое поле для исследований, и то, что я сейчас озвучил – это только векторы, направления, хотелось бы, чтобы их развивали, потому как все не так просто, как это часто представляется.

     П. Ю. Нешитов. Петербург – европейский город, поэтому интересно, как у нас обстоит дело с буддизмом. Вы сказали, что здесь около десяти центров буддизма, а какова общая численность последователей и каков характер их образованности? Когда религия в 1960-1970-е гг. входила в сознание, ею больше всего увлекалась техническая интеллигенция, сохраняется ли эта тенденция сейчас, или нет?

     Алексеев-Апраксин. К великому сожалению, я не располагаю сейчас статистикой, но буддийских центров в городе больше десятка, это точно, большей частью это ваджраянские и чань-буддийские центры. Мне кажется, эта тенденция прослеживается также и на Западе. Традиция тхеравады, хотя и присутствует, но не очень заметно. По поводу численности и многозначительности буддийского явления у меня был случай в Республиканском гуманитарном институте. Меня спросили историки, много ли буддистов в городе и стоит ли тему «Петербург и буддизм» как-то обсуждать всерьез? И тогда я назвал им цифру, она, возможно, очень приблизительная – 1-2 % петербуржцев, это те, кто если не практикует буддизм, то относится к нему с огромной симпатией. Они говорят: ну что такое эти проценты для Петербурга? Стоит ли говорить об этом? Но недавно я был на конференции, и один священник сказал, что патриархия ведет точный учет того, сколько православных людей в Петербурге. Такие исследования они проводят регулярно, и по его словам, подобных людей – не больше 2%. Все остальные присутствуют только по случаю праздников. То есть ситуация в этом плане почти что выравнивается. Сколько именно людей в этих центрах? Можно прийти в буддийский центр того же «Карма-кагью» и спросить, сколько у них членов. Они скажут: 60-100 человек, по какому-то там списку, или тех, кто платит членские взносы, не знаю. Но стоит только приехать какому-нибудь крупному ламе, учителю серьезному, и 2-3 тысячи человек собираются стабильно, причем не просто послушать про Восток, Тибет, а на практику. Довольно большие группы собираются и в «Дзогчен-общине». Но дело ведь не в количестве. С образованием тоже не все так однозначно. Буддисты считают, что, например, дзогченовцы, ньингмапинцы – это интеллектуальные буддисты, среди них больше тех, кто читал книг, они много переводят. Через них идет огромный поток литературы. И в то же время благодаря социологическим исследованиям Е.А.Островской выяснилось, что там фактически нет людей с высшим образованием. Но при этом большинство из них говорит на одном-двух европейских языках, глубоко знает буддийскую философию, поэтому такой социологический подход применительно к образованию не очень верен. Хотя буддизм только с 1989 – 1990 гг. стал легально существовать, ситуация меняется. Первоначально в том же самом «Карма-кагью» было больше людей артистического, художественного плана. Но сейчас больше стало людей, связанных с техникой, по-моему, строителей. Мне кажется, и сфера деятельности не так важна для многих из этих людей, практикующих серьезно. Для них важно, чтобы их род деятельности не противоречил обету бодхисаттвы и чтобы как можно больше было свободного времени для практики. Многие стараются найти такую работу, чтобы можно было заработать побольше и побыстрее, а потом посвятить себя любимому делу. Я думаю, таких большинство. 

     Н. Векшина. Есть мнение со стороны православной церкви, что достижение каких-то необычных состояний негативно сказывается на психике, особенно для неподготовленной. Скажите, известны ли вам примеры нарушения психики в таких случаях? 

     Алексеев-Апраксин. Кажется, нет, не встречал ни разу. Я внимательно исследовал этот момент, жил какое-то время в европейских монастырях, но чтобы на кого-то медитация негативно повлияла, не слышал, наоборот, согласно западным исследованиям, при медитации наблюдается огромный прилив положительных эмоций. Как-то проводились эксперименты на большом предприятии, собрали менеджеров и учили их медитативной технике. И все они позже отметили, что это сильно повлияло на их жизнь. Один из них привел мнение жены, которая сказала, что он сильно изменился в лучшую сторону. Как известно, православие – это очень традиционное направление. Мир меняется, а их традиция меняется очень тяжело. Я думаю, что это проблема православия. Я говорил, что от того, насколько буддизм сможет быть открытым, ровно настолько он сможет влиять на нашу жизнь, и это же касается всех духовных традиций. От того, насколько православная церковь сможет открыть этот опыт для большего числа людей, меняться, будет зависеть ее развитие. 

     Пахомов. Не могли бы вы назвать характерные особенности нашего российского современного буддизма, отличающиеся от признаков европейского буддизма. Наше специфическое российское сознание накладывает что-то в понятие буддизма или нет 

     Ал. По мнению западных буддистов, русские приносят открытость, глубину, чуткость, иррациональность... С другой стороны, русские менее дисциплинированы. В этом плане общение в международных центрах весьма полезно, поскольку это позволяет объединить все лучшее из своих культурных особенностей. Но в целом мне кажется, что европейский буддизм и наш, российский, довольно близки.  

     Загуменнов. Русскость находится где-то между  западом и востоком. Все это  психологические вещи. И еще одно замечание: прозвучала фраза о секуляризации. Но надо еще определить, что такое религия. Если это теизм, то это одно, а если более широко, то почему же и нет. это же не психология. Если буддизм не воспринимать как средство психологической адаптации, то это в таком случае все-таки религия.  

     Ал. Мне нравится то, как старается  определить Евгений Алексеевич в своей книге религию.